его провоцирует.  Что  это?  Правду,  что ли,  говорят,  что близость смерти

сексуально возбуждает?

     - Ну, в больнице он. В Мечниковской. В морге... А что?

     - Интересно... Муж все-таки, какой-никакой.

     "Да у нее просто шок, - подумал Гольцман. - Конечно. Стресс... То-се...

Женская психика. Нервы".

     - Если ты думаешь, что у  меня шок, что со мной сейчас нельзя говорить,

- это напрасно, - сказала Ольга.  - Напрасно, Боря. Ты вообще-то расслабься.

Ты же  свой мужик,  сколько  лет  мы друг  друга знаем,  а? Помнишь, как  на

"Россиян" вместе  ходили? На  "Аквариум"? А? Расслабься, Гольцман,  будь как

дома.

     - Да? Спасибо.

     Гольцман  еще раз окинул взглядом  стены  с обрывками обоев. "Быть  как

дома" в этом вертепе ему показалось совершенно лишним.

     - Ну, продолжай, Боря. Я слушаю.

     - На чем мы остановились?

     - На завещании.

     -  Понимаешь,  Оля...  Жили  вы плохо, я это  вижу. - Он  посмотрел  на

Стадникову.

     Оля стояла  напротив, плечи ее  были по-прежнему  обнажены, халат  едва

прикрывал грудь.

     - А то, что  называется творческим наследием Васьки, - это сейчас стоит

денег. Понимаешь?

     - Чего же тут не понять?

     - Вот.  Но  само  по себе  все это наследие  - записи,  тексты, а самое

главное, авторские права на его  произведения - ничего не стоит. Если его не

взять и не оформить юридически...

     - А что  тут оформлять? Все права у меня. Кто будет что-то использовать

- денежки в кассу. И все.

     - Ты что, собираешься сама по всем концертам бегать и отслеживать, кто,

где и сколько его песен поет и музыки играет?

     - А ты хочешь на себя это взять?

     - В общих чертах, да. И не только  это. Я тебя, Оля, обеспечу  до конца

твоих дней.

     - Приятно слышать. А больше ты ничего не хочешь мне сказать?

     - Больше? Конкретизировать, что ли?

     - Конкретизируй.  Давай, Боря, конкретизируй.  Ты ведь за  этим сюда  и