судьба человека, и  не просто  человека, а знаменитости, старого его,  Бори,

знакомого, не сказать конкурента, но личности, всегда вызывавшей у Гольцмана

некоторое подобие ревности.

     Борис Дмитриевич сел за стол и еще раз взглянул на Куманского.

     - Его положение обязывает, - снова сердито пробурчал Гольцман. - И  чем

же, ты думаешь, я могу ему помочь?

     Куманский присел к столу и начал шуршать бумагами в своем портфеле.

     - Вот тут у меня письмо от питерских артистов... Все подписали...

     - Все?

     - Ну, не то чтобы все, но многие. В общем, просьба о помиловании...

     - Детский лепет.

     - Адвокату собрали денег... Ты бы поговорил, Боря,  там... ну, в мэрии,

что ли...

     - С кем же это?

     - Да хоть с Высоцким...

     О дружбе  Гольцмана с первым заместителем генерального прокурора города

знали  немногие,  и Борис  Дмитриевич  с  трудом удержался  от  того,  чтобы

поморщиться и досадливо  крякнуть.  Откуда Куманский мог знать об отношениях

между ним  и  Первым,  как  называли Высоцкого близкие  знакомые  и  деловые

партнеры, было для Гольцмана загадкой.

     "Вот сволочь,  -  подумал Борис Дмитриевич. - Что же  он  еще знает? Не

город,  а  большая  деревня. Ничего  не скроешь.  Все  на  виду. Надо  будет

поосторожней вести дела".

     - То есть ты думаешь, что если  парня взяли  с кучей наркоты в кармане,

то  Высоцкий будет его отмазывать? И именно теперь,  когда за косяк на улице

метут и в КПЗ тащат? Это нулевой вариант, Яша. Да и...

     - Что? - напрягся Куманский.

     - Ничего.  Не та фигура, чтобы  из-за нее лезть на рожон. Думаешь,  это

легко делается? Того же Высоцкого подсиживают со всех сторон. У  него врагов

больше, чем...

     Гольцман  едва  не  ляпнул  "чем  у  меня",  но   опять  успел  вовремя

остановиться.

     - ...Чем ты можешь себе представить,  - натужно  закончил он  скользкую

фразу.

     - Ну так как же все-таки? - спросил Куманский. - Можешь помочь?