документов служба в вооруженных силах исключена. О "Пряжке" у Бояна остались

неприятные воспоминания.  В отличие от  Алжира, он старался не  вспоминать о

деталях  обследования своего  психического состояния.  Алжир  же,  напротив,

веселился  и  даже создал  целую серию картин, бытописующих  жизнь  и  нравы

сумасшедших.  Впрочем,  эти картины  мало  чем  отличались от остальных  его

произведений.

     Иностранцы, с которыми Алжир  водил  знакомства,  были людьми богатыми,

добродушными  и,  по   мнению  Толика,  совершенно  невежественными.   Разве

здравомыслящий человек станет платить тысячи  долларов  за ту мазню, которую

поставляла  на  европейский  рынок группа "Звери"? Нет,  конечно. А они, эти

респектабельные знакомые ушлого Алжира, платили и просили еще.

     Алжир и  Толик организовали что-то  вроде  фирмы по скупке произведений

своих  ленинградских  друзей. Среди  этих  друзей  было  много действительно

настоящих художников, и работы их отличались от картин Алжира так же, как, к

примеру,  Храм Спаса на Крови отличается от песочных куличей, наштампованных

ведерком пятилетнего бутуза.

     Прелесть работы Алжира и  Толика заключалась  в  том, что они  возымели

монополию  на  переправку  работ  ленинградских  художников  за  кордон. Эту

возможность предоставил им тот  самый мент,  который и  купил первую картину

Толика. Андрей Петрович Буров трудился следователем в Василеостровском РУВД.

Что он делал  на своей работе,  Толик  не знал, но догадывался, что Буров  -

фрукт еще тот, человек даже не с двойным, а хорошо если с тройным дном.

     Судя по тому, насколько безнаказанно действовал Буров, насколько он был

уверен  в  себе, у него имелись крепкие связи в КГБ. Для Алжира  и Толика он

был единственным,  а главное, стопроцентно надежным  и  гарантирующим полную

безопасность  посредником  по отправке  за  границу  различных  произведений