"скороходовских" ботиночках шаркают.

     Толик улыбнулся, глубоко вдохнул насыщенный хвойным ароматом воздух.

     - Какие страсти, ты, Рома, мне  рассказываешь.  Тебя послушать - просто

мрак... На "запорах"... В "скороходах"... Тоска зеленая. Нет, в таком случае

мне  эта крутость не  нужна.  Мне  бы  так...  чинно-благородно... дачку  на

Николиной... машинку хорошую...

     - И девушку красивую, - добавил Роман.

     - Ну, не без этого.

     - А вон, на Ленке женись, - сказал Кудрявцев. - Она девушка правильная.

И квартира в Москве.

     - На Ленке? На какой-такой Ленке?

     - А в бане, помнишь?

     - О-о... Ничего себе барышня.

     Неделю  назад  Роман повез  Толика  в баню - настоящую,  деревенскую, в

двадцати минутах езды  от Николиной Горы. Это был крохотный деревянный сруб,

стоявший в  чистом  поле  и  предназначавшийся  только для "своих",  в число

которых входил и Кудрявцев.

     Боян не мог  определить, по каким  критериям определялись эти "свои"  -

скорее всего, по принадлежности к старожилам Николиной Горы. В любом случае,

стороннего человека, даже если  он "крутой",  приехал на  роскошной машине и

имеет в кармане кучу наличности, счет в банке и друзей-бандитов, в баньку не

пустили бы. Только силой он мог бы пробиться в  одноэтажный сруб, но времена

были еще не те,  шел девяносто первый год, и вооруженные стычки со стрельбой

по любому поводу пока что не вошли в моду.

     В ту памятную для Бояна ночь  в баньке парились он, Роман и три девушки

- соседки Кудрявцева по дачам.

     Самое   большое   впечатление   на  Толика   произвело   то,  насколько

целомудренно и  естественно было  все  происходившее  в  крохотной баньке  и

насколько  это  отличалось от питерских нервных,  натужных  групповых банных

экспериментов,  в которых он пару раз принимал участие и о которых вспоминал

без всякого удовольствия.  Теснота  там  была, суета и нелепость. Здесь же -