бархатного нутра два тонких золотых кольца с блестящими белыми камешками.

     - Ух ты!.. Смотри, Рома...

     - А?

     Кудрявцев  взял одно из колец, повертел перед глазами, потом,  печально

вздохнув, протянул Толику:

     - Примерь.

     - Думаешь, подойдет?

     - Подойдет,  - уверенно  сказал Кудрявцев. - Точно говорю, подойдет.  И

Ленке подойдет.

     - С чего  бы  это такие подарки? - восторженно спросил Толик, надев  на

палец кольцо. Оно, как и говорил Роман, пришлось впору.

     - Не знаю... Не знаю, Толя.

     - Да? И  Ленке,  говоришь, подойдет? Он, что, этот Георгий  Георгиевич,

ясновидящий?

     - Почти, - кивнул Роман.

     - А почему он расщедрился-то? Он же меня совсем не знает.

     - Зато  меня знает, - сказал Роман. - А ты мой друг. Вот, таким образом

выказывает мне свое  уважение.  Он человек восточный. Как  там у них?  "Друг

моего друга - мой друг"...

     - Нет, там вроде "друг моего врага - мой враг"... Или "враг моего врага

- мой друг"... Не помню.

     - Не важно. Ладно, давайте глянем, что тут еще нужно сделать.

     Роман  снова принялся осматривать стол, явно  желая  перевести беседу в

другое русло.

     Свадьба удалась на славу и продолжалась вместо запланированных двух все

четыре  дня. Толик выплатил  Ленке причитавшийся ей гонорар, но  воспринимал

эти деньги  уже не  как  плату  за прописку,  а  как свой  личный  свадебный

подарок.

     Действительно, Ленка пришлась ему по сердцу, да и он ей, кажется, тоже.

Во всяком  случае, они стали  жить одним домом,  и все бы хорошо, да  только

деньги  Бояна,  оставшиеся  от последних  художественных  акций,  устроенных

Алжиром вскоре после свадебных торжеств, закончились подчистую.

     Когда Толик понял, что через неделю у него не останется денег не то что

на посещение ночных клубов и  поездки на такси, но даже на  колбасу и  сахар

для утреннего кофе, не говоря уже о самом кофе, его, как  уже часто бывало в