Предыдущая Следующая
они сами - первое жулье и есть. И судьи тоже.
Буров-старший в пятидесятые
годы отсидел три года за хулиганство и
разговаривал о судопроизводстве со знанием дела.
- Адвокаты - первое жулье, сын, ты меня слушай, я
знаю, о чем говорю.
Они простого человека так и норовят засадить. План у них,
сук.
- Тише, тише, -
хлопотливо вступала мать. - Не ругайся ты...
- Да ладно... А то он не слышал, - отвечал
Буров-старший, отмахиваясь
от жены широченной ладонью, черной от металлической пыли. -
Что я сказал-то?
- Не-е, -
снова начинал он, после
того как жена, покачав
головой,
выходила из кухни.
- Не-е, Андрюха,
у мужика должна быть
профессия.
Про-фес-си-я! В руках
должно быть дело, в руках. Иначе это
не мужик, а
так...
Буров-старший
наклонял свою голову к уху сына.
- Иначе это не
мужик, а так - насрано! - говорил он шепотом и улыбался.
- Понял, нет?
- Да все я понял,
па, чего ты...
- И в
армии должен мужик отслужить.
Обязательно! А то - ишь,
моду
взяли. Студентов не берут! Плодят каких-то недоношенных...
- Ну хватит,
отец, я все понял! У меня завтра экзамен...
- Ладно, иди,
учи, - отпускал сына Буров-старший. - Иди, учи уж... Не
позорь нас с матерью...
В принципе,
Андрей понимал, что его отношения с родителями
можно было
назвать идеальными. Да и "предки", как принято
было называть родителей среди
одноклассников, ему достались совсем неплохие.
Андрей не
ссорился с отцом, а
тот, хотя и был
до мозга костей
работягой, тем не менее, противореча традиционному образу
заводского мужика,
не пил, если не считать ежевечерней бутылки "Жигулевского",
не курил и почти
не ругался матом. Только иногда, вспоминая свою давнюю
отсидку, позволял
себе крепкое
словцо, да и то, ругнувшись, бросал на сына быстрый взгляд и
нравоучительно втолковывал, что даже в
тюрьме ругаться матом не принято
и Предыдущая Следующая
|