ленинградских фарцовщиков  на  некоторое время заметно  убавилось количество

"кидков", обманов и задержек с выплатами долгов.

     Нельзя  сказать, что  Буров старался угодить и вашим и нашим. Просто он

не  хотел портить  отношения с основной  массой  фарцовщиков и, как правило,

закладывал тех, кто нарушал  неписаные, но  очень жесткие правила подпольной

торговли и незаконных валютных операций.

     Получив координаты и краткое описание проступка того или иного  барыги,

фарцовщика  или чистого валютчика, Андрей по своему усмотрению  назначал ему

наказание. Например, провинившегося Андрей мог  просто схватить на улице - с

пятью-шестью друзьями-комсомольцами  и  двумя  милиционерами в форме сделать

это было совсем несложно, - а мог сообщить  милиции адрес подпольного склада

дефицита; или же мог оставить склад в целости и сохранности, но подловить на

товарообмене  с  иностранцами,  - шкала карательных  действий была  довольно

большой.

     Таким образом, Буров  отлично выполнял  свою работу, получал неизменные

благодарности  от  начальства как милицейского,  так и университетского, и в

тоже  время  укреплял свой авторитет среди фарцовщиков, большинство  которых

считали  Андрея  чуть  ли  не  своим и  легко  платили  привычную  дань,  не

подозревая,  что  через два  десятка  лет  неупотребляемое  еще на  "Галере"

словечко "рэкет" войдет в повседневный обиход жителей бывшего СССР.

     Шли годы. Андрей  блестяще  сдавал  сессии, ездил в стройотряды.  Учеба

подходила  к концу.  Перейдя на пятый курс, Буров понял, что возможности его

"оперативной" работы  все-таки  весьма ограничены. Он  дошел до  предела, за

которым  начинались уже  большие  дела  и  находились большие  люди.  Такие,

которые не потели при виде  комсомольцев с  красными  повязками и на просьбу

участкового предъявить  документы  отвечали легкой  улыбкой. Впрочем,  такие