настоящую работу  - в только что организованном Ленинградском рок-клубе. То,

что клуб  открылся по инициативе Большого Дома, для  Бурова и раньше не было

секретом,  он только  не  понимал, зачем "комитетчикам" палить  из пушки  по

воробьям,  строить  целую бюрократическую  структуру  ради такой мелочи, как

питерские рок-музыканты.  Если их нужно  контролировать, то,  во-первых, эта

публика достаточно малочисленна, а во-вторых, они все  на виду, бери любого,

их квартиры,  места встреч, репетиционные "точки" - отнюдь не тайна за семью

печатями. И только теперь, благодаря информации, которую ему выдавал майор -

строго  дозированно, как  понимал Буров,  - все начало  становиться на  свои

места.

     - Запоминай, Андрей.

     Майор достал из ящика стола несколько фотографий.

     - Вот это - некто Алжир. - Климов протянул Андрею первую карточку.

     - Так я его знаю. Костик. Господи ты боже мой...

     - Знаешь - хорошо. Дальше. Матвеев. Заканчивает...

     - Кажется, военмех, - подхватил Андрей.

     - Смотрю, ты и вправду в курсе дела, - сказал майор.

     - Я же вам говорил...

     - Хорошо.

     Майор посвящал Андрея в тонкости предстоящей работы еще минут тридцать.

Потом, закончив беседу, сказал:

     - Домой, Андрюша, добирайся сам. Мы тебя, извини, подвозить не будем. И

вообще, чем меньше со мной будет контактов, тем лучше. И помни, что ты...

     - Я понимаю, - кивнул Андрей.

     - И вот еще что... Подпиши-ка мне эту бумажку...

     Майор придвинул к Андрею неизвестно как появившийся на столе листок.

     "Подписка, - подумал Буров. - О неразглашении..."

     Он бросил взгляд на бумагу.

     "В случае разглашения..."

     Дальше Андрей  читать не  стал. Он понимал, что стоит  ему дать Климову

хотя бы ничтожный повод усомниться в его, Бурова, благонадежности, майор его

просто в порошок сотрет. В буквальном смысле. Тут, в этом кабинете, никакими