метафорами    даже    не    пахло.   Чистый    реализм,    дистиллированный.

Социалистический. В самой хрестоматийной его форме.

     - Да, - повторил Буров.  - Всех помню. А вот вас, Александр Михайлович,

нет.

     -  Ну, это ничего, - ответил Шурик.  - Значит, теперь  я тоже внесен  в

анналы.

     - Куда?

     - В анналы.

     - А-а, ну-ну.

     Буров усмехнулся. Рябой оглядел зал, придвинул к себе тарелку с ломтями

красной рыбы, зеленью и тоненькими кусочками сыра.

     - Как идет ваше дело?

     - Какое? - спросил Буров. - У меня их, Александр Михайлович, столько...

     - Ну как  же... Меня интересует,  конечно же, Леков. Что там случилось,

не выяснили еще?

     - А меня-то как это дело  интересует, вы, Александр  Михайлович, даже и

представить себе не можете!

     - Что так? - спросил Шурик.

     - Да ведь покойника-то до сих пор не идентифицировали.

     - То есть? Что вы хотите этим сказать?

     - Только то, что сказал.

     - Вы думаете, Андрей Петрович, это не Леков там сгорел?

     - Не знаю. Может быть, он, а может быть, и нет. Фактов не имеем-с.

     - Но ведь похоронили уже...

     - Ага. Именно так похоронили,  заметьте,  чтобы и эксгумацию невозможно

было сделать. То есть не похоронили, а пепел развеяли. Ищи ветра в  поле.  В

данном случае очень точное выражение...

     - Вы что, серьезно? Это же...

     - Я совершенно серьезен, - сказал Буров. - И  в  этой  связи, Александр

Михайлович, у меня к вам есть несколько вопросов.

     - Да ради бога... Пожалуйста.

     - Я хотел спросить, как у вас вообще дела идут.

     - Какие дела?

     - Я имею в виду вашу основную работу.

     Буров выделил слово  "основную", подчеркивая,  что  ему  известно много

больше, чем, возможно, хотел бы Рябой.

     - Хм... А что такое? Нормально идут дела... Пашем...

     -  Хочу вас предостеречь, просто по-дружески... Мы ведь вроде как свои,

можно сказать, люди?

     - Надеюсь.