обморок от одного только  воспоминания  о пощечине, данной на вчерашнем балу

удалым поручиком карточному шулеру.

     Борис Дмитриевич привык быть здоровым. Ему нужно было быть здоровым. Он

не мог позволить себе  болеть,  ложиться  на обследование в больницу,  пусть

даже  самую  лучшую, не мог  болтаться по поликлиникам и  тратить  время  на

беседы с врачами и коллегами-больными в очереди перед кабинетом.

     Последние  годы он  все чаще смотрел на  себя в зеркало  - в ванной,  в

спальне,  перед тем как лечь спать, или проснувшись рано  утром, - смотрел и

тихо  гордился,  что  вот,  скоро пятьдесят  уже,  столько пережил,  столько

испытал, а еще очень даже  в форме, еще может молодым дать, пусть не сто, но

очень много очков вперед...

     И никогда  ничего не болело. Да что там  -  не болело! Он не чувствовал

своего сердца,  не чувствовал почек, легких...  Ни с  похмелья,  ни во время

скандалов с  подчиненными и конкурентами - ни разу организм не дал сбоя,  не

оплошал, не вывел его из строя.

     А сегодня вот обнаружилась печень.

     "Не болит, - думал Гольцман. -  Пока  не болит. А  ну как вступит?  Что

тогда?"

     В памяти живо всплывали истории, случавшиеся с его знакомыми.

     Игорь  Мурашев.  Рухнул  без  сознания  в   своем  издательстве,  и  не

где-нибудь, а стоя перед кассой в ожидании получить гонорар  за новую книгу.

Сначала, первые минуты, все думали - что-то с сердцем. А оказалось -  цирроз

печени. Вот так и прихватило - средь бела дня. Потом, в больнице уже,  Игорь

говорил, что никаких, дескать,  "звоночков" не  было...  Ни болей, ничего...

Так,  чувствовал просто,  что  как будто  растет  она,  печень-то...  Вот  и

выросла. И уехал мужик в больницу... А мог, говорят, и не доехать.

     Или Валька Гурвич. Прямо с улицы  в больницу  увезли...  Инфаркт. Слава

богу,  люди  помогли, посторонние  совсем, а  могли ведь  и  мимо пройти. Не