сахарной пудрой или  даже сахарином, били в  ошеломленных поклонников тугими

струями из тысяч мощных водометов. Или - пескоструев, как посмотреть.

     Митя ненавидел работу с этими представителями русской популярной музыки

вовсе не  из-за ничтожности их песен -  наплевать ему было и на "заек",  про

которых кричал Егоров, и на "бэби", о которых  тянул  Панкратов.  Митя давно

перестал  реагировать на качество той музыки, которую  продавал. То, что ему

нравилось, он слушал  у себя дома, если на это хватало времени. По  привычке

Митя все еще  говорил  в  дружеских  беседах,  что  он меломан, что собирает

коллекцию  дисков,  обожает хорошую музыку, и сыпал  именами  и  названиями.

Однако  на самом деле музыку Матвеев слушал все реже и реже, а новых  дисков

для  своей коллекции  не покупал  уже  года четыре. Некогда было, да и, если

честно, желание как-то  иссякло.  Музыки ему  хватало на работе.  Иногда это

была даже весьма неплохая музыка.

     Что  до  Панкратова  с  Егоровым -  Митя  вообще  не воспринимал их как

творческих  единиц, на  концертах  этих певцов  Матвеева интересовал  только

билетный "вал" и процент, который он получит за проделанную работу.

     Ненавидел  он их за другое  - за  претензии,  которые  предъявляли  эти

фанерные герои  устроителям  концертов.  Не сами,  конечно.  Сами  они и  не

подозревали  о существовании какого-то Мити Матвеева, им было не до него.  У

них  хватало  своих  забот.   Вот  перекрасить  волосы,  например.  Или  там

татуировка.

     Митя  разговаривал   с  администраторами  звезд,   и  пафоса   у   этих

администраторов было не  меньше, а может быть, и больше, чем у  самих героев

русской попсы.

     После этих разговоров начиналась такая суета,  такая головная боль, что

Митя только  и  ждал,  когда же от  платформы  Московского вокзала  тронется

поезд, унося с собой два вагона с труппой  и  техническим  персоналом группы