Он "расколол"  Ренату  сразу, и ничего, кроме улыбки, все ее старания у

Леши  не вызывали.  Она  же,  по своей  провинциальной наивности и, кажется,

благодаря  алкоголю,  употребленному  для  храбрости  незадолго  до  прихода

Портнова, не замечала, что гость только ухмыляется, глядя на ее старания.

     Напротив, ей казалось,  что она уже близка к цели,  что  этот столичный

господин сейчас растает, растечется по линолеуму  кухни  и его  можно  будет

начать  доить  до тех  пор,  пока в нем  останется  хоть  капля  чего-нибудь

полезного для Ренаты.

     -  Ну  что, -  сказал  Леша,  присаживаясь  на  колченогий  табурет.  -

Расскажи, что  ты  думаешь,  как живешь  и  чего, вообще, хочешь  от  жизни.

Кстати, как вы сделали эту запись? У тебя студия есть?

     - Ни фига тут нет, никаких студий. Это мы мотались в Сибирь с ребятами,

там нас друзья записали. Клево получилось, правда?

     - Ничего. Слушать можно.

     - А что вы хотите мне предложить? - спросила Рената.

     "Ишь ты, напористая какая!"

     -  Предложить? Я? Сначала я хочу узнать, что  ты можешь предложить.  На

кассете три песни. Это твои?

     - Мои. Там же написано.

     - Ну да. Конечно.

     Портнов хотел было ввернуть  старую поговорку о том,  что,  дескать, на

сарае  "хуй" написано,  а внутри дрова лежат, но решил с фамильярностями  не

торопиться. Эта барышня, кажется, только того и ждала.

     - А еще у тебя есть песни?

     - Да у меня на два альбома. Если не на три. А вы что хотите предложить?

     - Что предложить? Кофе есть у тебя?

     - Кофе нет. Только чай.

     - Давай.

     Пока Рената заваривала чай и продолжала вилять задом прямо под носом  у

гостя,  Портнов думал о том, что вилять-то она,  конечно, виляет, а вот если

дойдет  до  дела, если  он  проявит инициативу,  эта провинциальная  барышня

пойдет в отказ. Видел он таких, видел много и в разных ситуациях, и подобный