огромным удовольствием, -  он-то  видел,  знал,  что все  эти  вздохи-охи по

поводу того, как  ей надоели поклонники, -  незатейливая ложь.  Нравились ей

истерики во время концертов, она  с  удовольствием  прерывала представление,

начиная  уговаривать чересчур  зафанатевших  в зале  мальчиков-девочек вести

себя поспокойнее, а сама, стоило ей снова затянуть свой несчастный, навязший

уже  в  зубах  у  нее  самой  и  в  ушах  у  Портнова  "Самолет",  постоянно

провоцировала публику.

     Любила в зал  прыгнуть,  когда  видела,  что охрана готова ее принять и

мгновенно  вынести на  руках обратно  на  сцену.  Но впечатление создавалось

такое, что Рената летит в зал очертя голову, не ведая, кто ее подхватит, кто

прикоснется,  сожмет,  погладит,  примет  на себя вес  ее тела,  желанного и

желаемого десятками тысяч мальчиков и - спасибо унисексу - девочек.

     Любила пособачиться  с журналистами, вызывая их на грубость, доводя  до

белого каления, - это она умела. Ох, как умела!

     Склочная провинциальная баба с характером базарной торговки, взлетевшая

на вершину популярности  и ставшая кумиром целой  армии подростков,  она  за

несколько   месяцев   обогатила   своими   провинциальными   словечками    и

вульгаризмами сленг  столичных фанатов,  представляющих  собой самые  разные

социальные  группы. Умудрилась  заочно  перессориться с  большинством  своих

товарищей по цеху, публично называя их  бездарями и пустышками. Могла с утра

напиться  коньяка,  а  вечером,  проспавшись и  немного  протрезвев,  честно

оторать концерт, после чего закатиться в гостиничный номер или ночной клуб и

там  нарваться  на  очередной  скандал  с  какими-нибудь  бандитами,  или  с

администрацией, или с чужой охраной, или со своими же поклонниками.

     После трех-четырехдневного загула  она успокаивалась недели на две, и с

ней снова  можно  было хоть  как-то общаться, но потом опять наступали,  как