внимательно  разглядывал  группу  "Муравьед", которая  в  числе троих  своих

участников  замерла   рядом  скульптурным  ансамблем  "Растерянность".  Было

очевидно, что  милиционеров ребята заметили, только когда  подошли к  машине

вплотную. Еще несколько  секунд ушло  у  них  на то, чтобы  идентифицировать

людей в  форме как  представителей  исполнительной власти  и оценить  их как

реальную  для себя опасность. После этого трио застыло неподвижно, насколько

это позволяло их физическое состояние.

     -  Слушай,  лейтенант!  Помоги  ребятам в  поезд  загрузиться,  а?  Два

концерта, интервью, радио, телевидение - устали  парни. Видишь, на ногах  не

стоят. А с меня...

     Шурик протянул лейтенанту свою визитку.

     -  Все  концерты - хоть  Пугачева,  хоть  "На-На", хоть  Иглесиас,  кто

угодно. Звони, всегда билеты будут. Вообще, много чего могу сделать. А? Как,

лейтенант? Ну и, конечно, в знак благодарности... Сам понимаешь.

     Он выразительно посмотрел на свои деньги, которые продолжали оставаться

в руках лейтенанта.

     Кончилось все тем, что  лейтенант с помощью сержанта-напарника загрузил

всю  компанию в поезд. Администратор Верещагин сердечно попрощался с Шуриком

и с нарядом  милиции, который, заработав за двадцать минут  двести долларов,

был  вполне  доволен  случившимся,  и,  вместе  со  своим  в усмерть  пьяным

коллективом, отбыл в Петербург.

     -  Надо же, -  сказал лейтенант  Шурику,  когда они  шли  по  перрону к

стоянке.  - Я считал,  что людей вижу на раз. А на тебе... на вас, Александр

Михайлович,  осечка вышла. Я  вас за ханыгу  принял, который  в чужую  тачку

решил залезть.

     - Бывает, - сказал Шурик. - Ну, пока, ребята. Звоните, если что.

     Такие казусы  происходили с  Александром Михайловичем довольно часто, и

из каждого он извлекал пользу для себя, а главное - для общего дела, которое

в конечном итоге приносило Шурику уже стократную прибыль - как материальную,