которых в записной книжке Шурика тоже было достаточно.

     Именно благодаря тому, что люди,  работавшие "на  земле", Шурика знали,

уважали, пользовались его авторитетом, его связями, его помощью, в том числе

и материальной, они, разумеется,  тоже делились с ним  информацией,  которая

могла быть ему полезной.

     Потому Александр Михайлович Рябой первым и узнал о том, какое несчастье

случилось с  известным музыкантом,  артистом, автором,  певцом,  да и просто

народным любимцем Василием Лековым. Первым, конечно,  из  тех, кто занимался

профессиональной  стороной деятельности  Василька.  Когда Шурик  приехал  на

место трагедии,  вокруг сгоревшего дома уже трудилась  следственная  группа,

пожарные  сворачивали  свою  технику  и  собирались  уезжать,  оставив  двух

экспертов, которые  деловито  бродили там,  где  еще час назад стоял  ладный

двухэтажный домик,  а теперь  высились закопченные  кирпичные стены  и груды

обгоревших бревен.

     -  Привет!  -  Шурик подошел  к  сержанту  Дронову, который и  позвонил

Александру Михайловичу, как только узнал о пожаре.

     С Дроновым Шурик  завел знакомство не случайно,  не благодаря какому-то

очередному  казусу,  а совершенно  целенаправленно.  Когда Рябой узнал,  что

полусумасшедший  музыкант,   заключивший  с  их  фирмой  крупный   контракт,

поселился у своего дружка в поселке Пантыкино, в получасе спокойной езды  от

Кольцевой,  он  первым  делом отправился в это самое Пантыкино -  заглянул в

отделение милиции, поговорил о том о сем, представился, конечно, раздал кучу

визиток  и  приглашений в ночные клубы, билетов на концерты и "проходок"  на

выставки.  Проблем  у  Лекова  могло  возникнуть  много.  Причем алкогольные

буйства   народного   любимца  были  еще  меньшим   злом,  самое  неприятное

заключалось  в   том,   что  у   Василька  имелся   большой  круг  знакомых,

подвизающихся  на ниве наркоторговли. В этой связи  Рябой считал необходимым