жить, как они, извини, не могу... Да и ты, я вижу, не особенно жаждешь.

     - Не жажду, - согласился Толик.

     - Я знаю - тебе в столице нравится. Не думаешь переехать сюда?

     - Ха! Рома!

     "Рома" был старше Бояна на пятнадцать  лет,  но разница  в  возрасте не

имела для Кудрявцева никакого  значения. Он общался с  Бояном, как со  своим

ровесником, и ценил в нем исключительно деловые качества. Всему остальному -

молодости  его  друга,  наличию  или  отсутствию  официального  образования,

происхождению - Кудрявцев не придавал ни малейшего значения.

     - Ха-ха, - еще раз коротко рассмеялся Толик. - Переехать!

     Он  встал  и  прошелся  по веранде.  К  дому Романа вплотную  подступал

сосновый лес. Солнце уже село, но июльский день еще не остыл,  да и, судя по

жаре,  стоявшей над  Николиной  Горой, остывать не собирался. Разве что  под

утро, с первой акварельной синевой на востоке, очень быстро разливающейся по

черному небу и светлеющей на глазах, придет сюда утренняя прохлада.

     - Да-а...  - протяжно  выдохнул Толик. - Переехать сюда,  жить здесь...

Кто же откажется?

     - А ты женись, - просто сказал Роман.  - Женись,  и все  дела. Деньги у

тебя есть...

     - Пока есть, - подчеркнул Толик, делая ударение на первом слове.

     -  Кончатся эти, еще  заработаешь.  Голова на плечах  есть,  она у тебя

варит. Если что, я помогу.

     - Спасибо. Жениться... А на ком? Кому я нужен?

     - Да тут барышень сколько хочешь.

     - Что им - москвичей мало?

     -  Э-э, - улыбнулся Роман. - Не все так просто. Вот про ленинградцев мы

поговорили, а о москвичах забыли. Москвичи - народ прагматичный. Купцы, одно

слово. Поэтому, кстати,  и в искусство особенно не лезут. Не  купеческое это

дело - песенки орать. Так?

     - Ну, наверное...

     -   Москвичи,   они  вами,  провинциалами,   торгуют.  Строят  галереи,

концертные залы... Издревле так было на  Руси. Третьяковка  вот, например...