произошел по причине чрезвычайно неприятных событий.

     В начале девяностых, когда для следователя Бурова наступил звездный час

и   деньги  потекли  к  нему  с  такой  скоростью,  что  он  не  успевал  их

пристраивать,  когда  ему  казалось, что он защищен со всех сторон и никакая

опасность ему просто не может грозить, случилась беда. Как это часто бывает,

она грянула с той стороны, откуда Буров ее никак не ждал.

     До этого жизнь Андрея летела стремительно, и работа его приносила такие

плоды,  о  которых он и мечтать не мог, когда, окончив в  1977  году  школу,

решил пойти на юридический.

     Против этого выбора сильно  возражали его родители, считавшие, что  для

мужчины важно иметь хорошую, настоящую профессию,  вроде строителя, плотника

или  фрезеровщика.  Отец  Андрея,  потомственный  рабочий  Невского  завода,

откровенно презирал юрфак.

     -  Куда ты, Андрюха, лезешь? - говорил он сыну  вечерами, сидя на кухне

за бутылкой пива. - Там ведь одни жиды.

     -  Ты чего,  па?  -  Буров-младший  не хотел спорить  с отцом,  понимая

бесперспективность  любой  дискуссии,  какую  бы  тему она  ни  затрагивала.

Буров-старший, которому в подсознание хорошо вбили азы марксистско-ленинской

философии  с  ее  специальными приемами  бездоказательного убеждения, считал

свое мнение по всем  вопросам единственно верным и не подлежащим обсуждению.

- Ты  чего?  - говорил сын отцу просто для  проформы, зная, что его молчание

может  быть расценено  родителем  как затаенное сомнение или, что еще  хуже,

несогласие.  - Не  только жиды.  Много разных  людей.  Ты  вот "Знатоков" по

телеку смотришь?

     - Так там и следак - жид. В чистом виде. И тетка эта, Кибрит, - что, не

жидовка, скажешь?

     -  Да ладно тебе, па, у нас всякий труд почетен.  Кто-то  ведь должен с

жульем бороться. Да или нет?

     - Бороться... Бороться с жульем не так надо. Они, адвокаты эти чертовы,