домашняя коллекция пластинок,  которую  друг Корнеев всегда считал деньгами,

выброшенными  на ветер,  и  деньгами, по  тем  временам  и  по материальному

положению  ее  обладателя,  немалыми,  -  эта  коллекция  неожиданно   стала

приносить плоды.

     Сначала этих плодов  хватало только на  пропитание Зыкова, что тоже, по

перестроечным  временам,  было  немало,  а  потом  Димка  приобрел несколько

хороших магнитофонов  и погнал свою звукозапись таким  галопом,  что на стук

копыт  прискакали  комиссары перестройки - поскрипывая черными  кожанками  и

поигрывая, правда, не маузерами, а ножичками-выкидухами.

     К     удивлению     пристально     следивших     друг     за     другом

первопроходцев-кооператоров,  а также всех друзей и знакомых Зыкова, которые

предвещали  ему  обычные, унылые в  своей безысходности рабские отношения  с

буревестниками организованной преступности, только  вводивших в повседневный

обиход  граждан  новое  значение слова  "крыша", Зыков  как-то очень  быстро

договорился  с  "комиссарами", и дело его не то  что  захирело,  а наоборот,

стало стремительно расширяться.

     Теперь у Димки  был  уже не один ларек, а почти десяток - возле станций

метро  в  центре  города,  на  Невском  проспекте,  на Московском,  в  самых

"хлебных" местах.  Кроме  этого, появился у Зыкова  и прилавочек со скромной

надписью  "ОПТ!"  в клубе  "Водоканал", где  тогда  находился  ленинградский

книжный рынок. Как Зыков протащил туда  свои кассеты, никто сказать не  мог,

ибо на каждой стене  клуба "Водоканал" висели крупные  объявления, гласящие,

что,  кроме  книг,  никакие  товары  народного   потребления   в  клубе   ни

обмениваться, ни продаваться не могут.

     Объявления грозили штрафами, чуть ли не  арестами, но на Зыкова все эти

угрозы, как видно, не распространялись.

     Потом Корнеев потерял Димку из  виду, знал только, что тот перебрался в