прибыль, кажется, гарантирована.

     - Ну что же, - кивнул он, когда парень закончил свой сбивчивый монолог.

-  Дерзайте,  господа.  Валера,  -  он  посмотрел   на  Якунина,   -   давай

профинансируй все это дело. В рамках вот того, что здесь нарисовано. А потом

мне отчет дай, ну и все, как полагается. Идет?

     - Сделаем, - спокойно ответил Якунин.

     -  Тогда вперед!  Юля! -  Вавилов  нажал кнопку  переговорника.  - Юля,

давай, кто там следующий!

5

     Матвеев проснулся от страшной головной боли.

     В комнате было темно, и он не сразу понял, где находится. Услышав рядом

тихое  сопение, он  с  трудом  повернулся  на бок  - шевелить  головой  было

невероятно сложно,  и  для  того, чтобы узнать, кто дышит за его спиной, ему

пришлось аккуратно переместить все тело.

     В  утренних  сумерках Митя  увидел  голую женскую  спину, тонкие  руки,

неестественно заломленные  назад, бледную  маленькую  попку,  длинные  ноги,

свисающие со слишком короткой для них кровати.

     "А-а, ну ясно, - подумал Матвеев. - Ясно. Значит,  я  до сих пор здесь.

Который час, интересно?"

     -  Который час?  -  тихо спросила  Оля,  не  поворачиваясь.  -  Сколько

времени, а?

     - Времени? - растерянно переспросил Митя. - Сейчас...

     Матвеев знал Олю давно, познакомились они году в восьмидесятом на одном

из  привычных  для того  времени  подпольных  "квартирных" концертов.  Ольга

сидела  рядом с Митей на  полу  у самых  ног  Гребенщикова, который пел  под

гитару, попивал красный  портвейн  и в  особенно  патетических  местах своих

песен прикрывал глаза.

     В какой-то момент Митя перестал слушать Бориса, вообще перестал слышать

что-либо из  того, что происходило  в комнатке с  низким  потолком,  набитой

народом,  в этой клетушке, жилой секции блочного пятиэтажного  "хрущевского"

дома. Для Матвеева исчез  и дом, и Гребенщиков, и портвейн, стакан с которым