пространстве. Упал в оркестровую яму. Слава богу, там  народ был, подхватили

на лету. Не дали разбиться, поломаться.

     Потом  пил в  оркестровой  яме  с  фанатами "Гротеска".  Кричал  что-то

непотребное. Потом Дульский отвез его домой. Ему-то хорошо - три  года назад

закодировался,  спиртного  в рот не берет, может каждый день на своей  тачке

ездить. Дома Митя уговаривал Дульского "развязать", заставлял пить водку.  В

результате сам выпил полбутылки и упал прямо на кухне.  Дульский его раздел,

отнес в постель и уложил спать.

     В этом  месте рассказа Матвеев  почувствовал  какую-то  неловкость. Про

Сергея Никифоровича ходили слухи, что  он очень охоч не  только до  женского

пола,  но  с  той  же  степенью  страстности  относится и  к  представителям

противоположного. Правда, впрямую в "голубых" делах  Дульский ни разу не был

замечен, но слухи  ходили  упорные, и не один уже год.  А дыма без огня, как

известно, не бывает.

     Митя мысленно  проверил  собственный  организм на  предмет  последствий

возможного несанкционированного контакта и  решил, что вроде бы на этот  раз

все обошлось. А раз не было ничего, значит,  и думать на эту  тему нечего. И

вообще,  питерские театральные актеры после больших загулов обычно говорят -

"Не помню, значит не было". И хорошо. И славно.

     Вдруг,  прокручивая в голове обрывки каких-то пьяных не то  снов, не то

кусочков  яви, Митя вспомнил,  что говорил  ему вчера Шамай. В ресторане это

было или  в гримерке, Митя уточнить не  мог, но суть разговора всплыла очень

ясно.

     Вспомнив  это,  Митя  одновременно  подумал:  "А где же был, интересно,

Гольцман, если он про концерт ничего не знает? Он же обычно сам контролирует

большие мероприятия. И такой невыспавшийся..."

     - Ладно, с этим  все ясно. Короче, чтобы такого больше не было, ты меня

понял?  Уволю нахрен!  А то давеча на  Москву у меня просился... Нет,  Митя,