тебе еще надо над собой работать... А может, тебя закодировать, а?

     Гольцман смотрел на Митю без улыбки.

     - Да нет,  Борис  Дмитриевич,  зачем?  Я  же не запойный... тут  уж так

получилось. Одно к одному. Ну, вы понимаете, о чем я.

     - Понимаю. Очень хорошо понимаю.

     И снова что-то подозрительное послышалось Мите в голосе шефа, в  голове

закрутились   какие-то   непонятные   ассоциации,  но  начальственный  голос

Гольцмана не дал им развиться в конкретные образы.

     - Все, проехали, - Борис Дмитриевич хлопнул по столу ладонью. - Кстати,

с деньгами вы разобрались?

     - Нет. - Дульский преданно смотрел шефу в глаза.

     - В каком смысле?

     -  В  прямом. Я им  денег  не дал. Сказал, что вышлю потом. Завтра. Или

послезавтра.

     - Молодец. Вот, Митя, учись. И как они?

     - Они? Орали, ругались. Морду мне грозились набить.

     - Не набили же?

     - Конечно, не набили. Попробовали бы только рыпнуться.

     - Вот  так  и  надо работать. Нельзя давать  им расслабляться.  На  шею

сядут. Через неделю вышли.  Всю  сумму, как договаривались.  Пусть подождут.

Суперзвезды,  тоже  мне... Все, ребятки,  все.  Теперь  по делу. Шурик вчера

привез тело, Кирилл занимается похоронами. Но тут такая петрушка вышла...

     - Какая? - спросил Митя.

     - Такая. Тебе Стадникова не говорила о завещании?

     - Говорила.

     - А ты его не читал?

     - Нет.

     - Ну, конечно. Ты другим был занят.

     И снова холодная искра из глаз. Митя  сморгнул. Может быть,  это просто

похмельные фокусы его с толку сбивают?

     - В  завещании  черным по белому  написано  - "Мой прах  после кремации

развеять  с  борта  вертолета над  Петропавловской крепостью"... Что  делать

будем?

     - Джон Леннон, - сказал Дульский.

     - Что - "Джон Леннон"?

     - Косит  под  Леннона.  Это  его так  Йоко  хоронила. С вертолета  прах

развеяла. У него же могилы нет, у Леннона. Пепел по ветру.