- Ага... Понял. Кажется, я правильно вас понял, Борис Дмитриевич...

     - Ну,  наконец-то. Смышленый ты все-таки, Митя.  Только  прикидываешься

дуриком. Ты понимаешь, Митенька, что для нас все это значит?

     - Ну...

     Матвеев  смутно  догадывался,  куда  клонит  Гольцман,  но  не  решался

высказать свои предположения. Слишком уж цинично. Для него, продюсера. А для

генерального - что позволено Юпитеру, не позволено быку...

     -  Вижу, что понимаешь.  Главное,  чтобы  ты  правильно это понимал.  И

языком не болтал.

     - Борис Дмитриевич, я что, первый год замужем, что ли?

     -  Было  б так, я  бы с тобой это  не обсуждал. Все, погнали. Время  не

ждет. Сейчас каждая секунда на счету.

     Гольцман  схватился  за  телефонную  трубку  и забарабанил по клавишам,

набирая очередной номер, а Митя выскочил в коридор и, не обращая внимания на

посетителей,  как  по  команде  привставших  с  длинного  кожаного дивана  и

подавшихся к Матвееву в надежде выяснить, когда же Сам их примет, выбежал на

лестницу.

2

     Матвеев остановил машину возле дома Василька.

     "Вот сволочь,  - думал Митя,  выходя из своего "Опеля". - Нашел  время.

Взял  аванс, понимаешь. Наверное, это  его  и подкосило. У него давно  таких

денег  в  руках  не  было...  Пять  штук.  Не  бог весть  что, но для  такой

воинствующей  нищеты,  как  Василек, это,  конечно,  сумма.  Можно  вусмерть

упиться. Что он и сделал, сука. Как теперь Ольге все это сказать?  Гольцману

легко,  он подобные вещи никогда на себя не  вешает. Небось уже сидит, бабки

подсчитывает, которые срубит на Васильке.  Ну, собственно, если срубит, то и

я без штанов не останусь. Так что пусть его, пусть считает".

     Митя зашел в магазин, располагавшийся в  первом этаже нужного ему дома.

Купил  литровую бутылку водки, шоколадок, подумал и взял еще пива, вспомнив,

что Ольга  всегда  с  несказанной  теплотой  относилась к  этому  фирменному