говорю. Оставил этого, который с Ленинграду, его одного оставил. Вот так. Он

и сгорел, этот, с Ленинграду. А Ромка  вернется - тут ему  и новость.  Будет

думать потом, кого в дом пускать.

     Сгоревший  дом действительно  принадлежал хозяину одного из  московских

клубов  Роману  Кудрявцеву.  Леков  знал  его  давно,  еще со  времен  своей

начальной, подпольной артистической  карьеры,  когда  он  приезжал в  Москву

нищий, голодный, без гитары и не только без вещей - даже без зубной щетки  и

"двушки", чтобы позвонить из автомата. Леков всегда прямиком шел к Роману на

Садово-Кудринскую. Если друга не было дома, он сидел в подъезде,  дожидаясь,

когда  светский,  насколько  это можно  было  при  советской  власти,  Роман

вернется после очередных ночных похождений.

     Кудрявцев был первым, кто понял, что  Леков - по-настоящему талантливый

музыкант. Обладая достаточным количеством знакомств в самых разных кругах, а

также  определенной  смелостью,   хитростью  и  быстрым  умом,   Роман  стал

"продвигать" молодого  ленинградского  рокера,  устраивать  ему выступления,

платить деньги и пытаться как-то вывести из подполья на большую сцену.

     По сути, Роман  был  открывателем лековского таланта,  "крестным отцом"

артиста Василька, тем, что позже стало называться "продюсер".

     Однако  в  далекие  семидесятые  годы  Кудрявцев  не  стремился  как-то

называть свою работу, да  и работой ее не считал. Ему нравился Васька Леков,

Роману  было весело с этим совершенно безумным парнем, и богатый  московский

друг не стремился превратить Лекова в источник дохода.

     Доход  у  Романа  Кудрявцева  был и без  того  вполне стабильный,  хотя

требовал  больших затрат нервов, времени и  физических  сил. Покупка икон  у

бабушек  из  далеких сибирских  деревень  и продажа подреставрированных, как

говорили в его кругу, "досок" иностранцам было очень опасным бизнесом, хотя,