Впрочем, то были единичные случаи, и на фоне очень крепко пьющих мужчин

и   женщин,  окружавших  дом  Стадниковой-Лекова,  Ольга   выглядела  просто

молодцом.

     "Почти не постарела, -  думал Матвеев, разглядывая хозяйку дома. - Надо

же... Так  жить  и  так выглядеть! Чего  она  запала на  этого пидора? Хотя,

конечно, гений. Слава.  Конечно. Да. Все правильно. Каждый сверчок знай свой

шесток. Ну, она  вот свой шесток нашла. Интересно,  нравился ей этот шесток?

Судя по всему, не очень. А красивая баба. Ее бы помыть, причесать, в порядок

привести - цены бы ей не было".

     - Оля,  - начал Матвеев  и сбился.  Митя хотел перейти  наконец к делу,

так,  как он  это  себе  представлял,  -  поговорить  о творческом  наследии

великого артиста, о том, кто  теперь будет получать роялти с его пластинок и

какая  фирма  будет  заниматься  всяческой,  так   называемой,  "трибьютной"

продукцией. Для  него было  ясно, что фирма эта называется "Норд" - иначе он

не сидел бы  здесь, но  Олю следовало еще к этому подвести и представить все

как нечто само собой разумеющееся.

     - Печально как все, да, Оля? Извини, что я об этом.

     - А о чем еще сейчас можно говорить?  Это естественно. Ты не стесняйся,

Митя, не стесняйся. Я реветь не буду. Я уже свое отревела.

     Ольга  взяла стакан  и, выпив залпом,  снова  быстро наполнила.  Только

потом  она  шумно  выдохнула,  бросила  в  рот  кусочек  хлеба,  проглотила,

затянулась дымом, вытерла кулачком начавшие слезиться глаза.

     - Отревела, да. Я,  если хочешь знать, такое сейчас чувствую... Ты даже

не представляешь.

     - Почему же? - осторожно сказал Митя. - Представляю, наверное.

     -  Нет.  Не представляешь,  не  можешь  ты этого  представить.  Ты ведь

никогда не жил с рок-звездой. Блядь! - неожиданно  выругалась Ольга, стукнув

стаканом по столу. - Он же мне, гад, всю жизнь испоганил, сволочь!