нет... Никто  не  узнает...  ты же хотел этого, хотел,  я  знаю, и давно,  и

теперь... ты же не просто по делу пришел, да? Скажи мне - да?

     - Да, - выдохнул Митя и соединил свои руки за Олиной спиной.

     Стадникова глухо застонала, выгнулась, запрокидывая голову назад, потом

словно  неведомая  сила  снова  бросила ее  на  Митю,  и  они  как-то  очень

естественно  оказались  на полу. Ноги  Мити попали в неровную шеренгу пустой

посуды, и бутылки с глухим позвякиваньем покатились в разные стороны.

     -  Ну  давай же, давай... - Ольга рвала  его рубашку,  он слышал, как с

треском отскакивают пуговицы ("нужно  будет  найти потом, в  России таких не

продают, фирма,  только вместе с  рубашкой"), ее ноги сплетались на  Митиной

спине, рот впивался в шею, язык щекотал барабанные перепонки.

     "Да  что  я,  в  самом  деле,  -  подумал  Митя,  до сих  пор  все  еще

сомневающийся в правильности и, главное,  целесообразности происходящего.  -

Все, что ни делается,  все к  лучшему.  Нужно  только правильно смотреть  на

вещи. Была не была. Деньги есть.  Убытки восстановим. Такая игра стоит того,

чтобы немножко раскошелиться".

     Решив действовать сообразно обстоятельствам, Матвеев высвободил руки и,

схватившись  за  ворот тонкого  белого  свитера, обтягивающего Олину  грудь,

дернул  изо всех  сил, разрывая  нежную  пряжу,  потянул  в стороны  и вниз,

связывая Олины движения. Потом, когда руки Стадниковой оказались прижатыми к

ее бокам, он  рванул  пояс джинсов,  застежка-"молния"  не  выдержала,  Митя

стащил "левайсы"  с тонких,  длинных, на удивление  сильных ног, отбросил  в

сторону, одним движением сорвал трусы и швырнул их себе за спину.

     - Трахай меня! - кричала Ольга. - Трахай! Давай! Вот так!

     Митя,  запыхтев  от нетерпения, стащил с  себя  брюки,  сбросил пиджак,

затем, решив не  тратить время на рубашку, спустил трусы,  раздвинул  своими